Ужасный случай в Ужгороде

И не пил, и не наедался, писал Остап Вишня. Кто читал, помнит, остальным лучше и не читать на ночь. В нашем случае еще страшнее.

В пол девятого в пятницу, а пятница, знаем, день не чистый (мэр работал до обеда!), в приемную городского головы вошел мужчина. Кивнув секретарше, он поступью хозяина пошел к главной двери нашего города, одновременно шаря в карманах отыскивая ключи.
– Гражданин, Ратушняка еще нету,– строго сказала секретарша.
– Уже есть,– весело ответил гражданин. С утра у него было хорошее настроение. Зато секретарше его, уже с утра, испортили. Она прекрасно знала, что кабинет пуст.
Как все секретарши в таких случаях, девица, облеченная немалыми полномочиями, с голоса просто строгого перешла на громкий, велев посетителю покинуть приемную и, где положено, записаться в очередь. Посетитель же велел ей не дурить, меньше пить коктейлей на дискотеках. Он и есть Ратушняк, хозяин этого кабинета и всего города с его гражданами, прокурорами и милиционерами. А она еще до обеда вылетит с работы за препятствование ему исполнять свои обязанности.
Самое странное, что посетитель говорил словами и голосом Ратушняка.
Секретарша взвизгнула и позвала охрану. Охранник был здесь же, с восьми утра он сидел на приставном стуле возле столика симпатичной хранительницы соседней приемной и вел с ней светские разговоры. Слушай, хмырь, сказал он вежливо, катись отсюда, пока тебе не накостыляли по шее. Посетитель взвился, словно необъезженный конь, и самым страшным из голосов, которые применял в своей практике мэр, пообещал стереть охранника в порошок, расквасить ему морду, отматросить и выгнать с работы. Я Ратушняк, дураки, воскликнул он громовым голосом. А я Шварценегер, ответил охранник, и взяв посетителя за шкирку в таком виде и на виду у всех проводил скандального гражданина по всем лестницам до самого выхода.
Мужики, сказал он водителям, которые околачивались в маленьком дворике в ожидании указаний начальства, представляю: Максим Галкин собственной персоной, приехал пародировать мэра. Быдло, сказал гражданин голосом Ратушняка. Весь персонал маленького дворика весело заржал. А Пугачева тоже приехала, спросил кто-то. Что за цирк, прозвучал вдруг начальственный голос. Он принадлежал человеку не столь высокому, как широкому, заместителю и депутату. Увидев этого квадратного начальника, гражданин сделал попытку освободиться из лап охранника и закричал: эти обалдуи понапивались, освободи меня. Услышав голос Ратушняка, заместитель и депутат вздрогнул и стал смирно, на сколько позволяла ему толщина. Но, протерев очки и обнаружив обман, велел: вышвырните его отсюда. Что и было исполнено буквально.
Увы, даже заместители и депутаты, не говоря о простых гражданах, часто принимают видимость за действительность. Изгнанный из своих владений, униженный и оскорбленный гражданин, с подзатыльником на шее не был никаким Галкиным. Это и был натуральный Ратушняк.
Кипя от гнева (а температуры этого кипения хватило бы для нагрева воды в городской котельной) Ратушняк медленно шел по улице, не зная куда. В какой-то момент его рассеянный взгляд коснулся витрины в новостройке на площади Корятовича. И оцепенел. Из зеркала на него глядел замухрышистый тип, узкоплечий и с длинными немытыми волосами, в помятых брюках и рубахе, давно не стиранного цвета. Ратушняк оглянулся. За плечами никого не было. Это было его собственное отражение.
Другой в этой ситуации хлопнулся бы в обморок, третий зарыдал от испуга и неожиданности. Кипучий ум Ратушняка начал поиск виновных в его трансформации. Конечно, это Балога. Он может. Мер Ужгорода был уверен, что лицо президента испортил именно этот человек. Нет, Балога такого не потянет. Скорее всего, это проделки колдунов массонов. У них тысячелетний опыт, они и не такое вытворяли. А не мог ли я на трех пятерках вместо водки заправиться диоксином?

С такими мыслями Ратушняк направился в сторону своего дома на Винничной, дабы в обстановке спокойствия и комфорта все обдумать, а может посоветоваться с врачами. По дороге на него напала свора бродячих собак, на улице Фединца с десяток горожан разными словами крыли мэра за спиленные деревья, развалины городского туалета и бардак. Наш, пострадавший от нечистой силы, герой шмыгнул на бывшую лестницу, которая вела на Горького. Вместо лестницы теперь были горы земли, камней и мусора.
Возле своего дома он глубоко вздохнул и нажал кнопку звонка. Его лицо должно было появиться на телеэкране по ту сторону ворот, а охранник отворить калитку. Вместо этого раздался голос: чего надо? Открывай скорей, чучело, велел Ратушняк Я сейчас из тебя чучело сделаю, ответил охранник. Но на улицу не вышел. Законный хозяин дома начал руками и ногами стучать в ворота. Ну, погоди, услышал он в ответ. И, ровно через две минуты, к мэрскому особняку подкатил милицейский уазик.
Стражи порядка были предельно корректны. Двое заломили Ратушняку руки, третий вытащил из внутреннего кармана паспорт, а четвертый для верности дал пару раз по почкам. Наряд погрузил задержанного в машину и, козырнув закрытым воротам, отбыл. Ишь, заметил старший, однофамилец мэра, а прописан на Бородина. Вперед, не везти же его в отделение. На Бородина Ратушняка завели в ободранный подъезд, на третьем этаже извлекли из его же карманов чудом там оказавшиеся ключи и впихнули в какую-то квартиру. Сиди и не рыпайся, сказал один, другой для убедительности прошелся дубинкой по мэрским ногам.
Странная это была квартира. Решив освежиться после неприятностей, заколдованный мэр крутнул кран, но вместо холодной воды оттуда раздалось злобное шипение. По этой же причине неудобно было пользоваться туалетом. За окном живописно раскинулся пьяный базар. Преодолев отвращение к хозяину рынка, новый жилец безводной квартиры, понуждаемый естественной потребностью и голодом, вышел на улицу.
В биотуалете он оставил ровно треть своей наличности, так как в карманах не оказалось бриллиантовой банковской карточки. Как показал обыск карманов, она составляла три гривни. Затем отправился к началу базарчика, где на тротуаре ютились нелегальные продавцы. Это не были выходцы из стран Азии и они не торговали коноплей или марихуаной. Коренные ужгородцы и жители окрестных сел зарабатывали на пучках укропа, морковке, десятком-другим яблок и другими дарами своих садов и огородов. Ратушняк подошел к одной бабуле и, протянув две гривны, попросил дать яблок сколько получится. Старушка дала ему три яблока, но, разглядев в покупателе такого же неимущего, брать деньги отказалась. Купишь себе рогалик, с яблоком вкусно, сказала она. Было бы глупо предположить, что на глаза этого мужественного человека навернулись слезы, но какой-то ком он судорожно проглотил.
В то время в тротуарном ряду произошло движение. Продавцы собирали и прятали свои пожитки, два милиционера при кобурах и дубинках подошли к бабушке. Давай, бабка, мотай отсюдова, сказал один. Иди в базарный ряд и торгуй, добавил второй. Приказ мэра. Так откуда ж деньги за место, я столько не выторгую? Марш, марш, старая не положено, строго сказали стражи законности и торгового порядка и повертели дубинками. Оставьте в покое бабушку, строгим ратушняковым голосом сказал покупатель. И дубинки были пушены в ход.
До позднего вечера ходил Ратушняк по своему незнакомому городу. Несколько раз он чуть не свалился в открытые люки, спотыкался в колдобинах, которые оставили водоканалы с тепловиками, заблудился в неосвещенном дворе за «Океаном», где его укусила собака, и везде его сопровождали мусор и запустение. На Грушевского он хотел присесть, чтобы обо всем подумать, но на всей длинной улице не оказалось ни одной целой лавочки. Кому мы даем героев, возникла мысль. Вот они герои, которые так живут. Без воды, без тепла, в мусоре и темноте. Как на оккупированной территории. Я бы на их месте давно разнес бы и мэрию, и... И какие-то человеческие чувства посетили его жесткую душу, ему стало жалко этих людей, жалко себя. Потому что обещал им и себе так много, а успел только себе. Эх, если бы не эти масоны, я стал бы совсем другим.

И, по мере того, как такие мысли и чувства проникали в его сердце, менялись черты лица, он стал выше, округлился, кулаки стали пудовыми. Проходившие мимо милиционеры с базара, которые патрулировали этот район, отдали ему честь. Подождите, воскликнул Ратушняк, вы почему мне козыряете? Мы вас узнали, господин мэр, был ответ. Зеркало в ближайшем кафе подтвердило эти слова. Колдовство масонов потеряло свою силу. Хотя они были не при чем.
В одной из безводных, с отрезанными батареями и облезшей штукатуркой квартир, кутаясь в старый шарф, с мефистофельской улыбкой на лице сидел человек. В прошлом это был известный на весь мир биохимик, всевозможный лауреат, ныне негосударственный пенсионер. У него не было денег на автономное отопление, но голова его работала, как и прежде. Посмотрим, посмотрим, тихо говорил он, телепатически улавливая покаянные мысли Ратушняка. Я тебе не масон. Если обманешь и в этот раз, превращу тебя в лягушку.
На газовой кухонной плите в колбе кипела и пузырилась ядовито зеленого цвета, неведомая науке биохимическая жидкость.
П. Глобенко