Они не верят в прогресс и их не волнует происходящее за пределами таборов-резерваций. Как и несколько веков назад, большинство из них живёт в мире без удобств...

Застолье с вином и нарядно одетые поющие люди в живописном месте на берегу реки – так в одном из клипов ко Дню независимости выглядят украинские цыгане. Согласно переписи 2001 г. в стране их около 47 тыс., в фонде «Возрождение» называют другие цифры: 150–400 тыс. Большая часть украинских ромов живёт в Закарпатье, в 130 таборах. Многие из них признают, что не способны выжить без помощи «белых», или гадже, как называют обитатели таборов тех, кто живёт за пределами цыганских поселений. В эту категорию попал и Фокус, побывавший в нескольких таборах Ужгорода. Как выяснилось, пока во Франции за цыган взялся президент Саркози, в Украине ими занялись протестанты.

Петь, дышать, рожать

В таборе Тельмана (название дано по одной из ужгородских улиц, где разместилось поселение) чёрные от загара и грязи дети с разбегу ныряют в лужи. Лужи здесь такие большие, что в дождливые дни по ним можно плавать на матрасе. Дождевые «моря» – нейтральная территория, которая делит улицу Тельмана на два берега: на одном живут цыганские семьи, на другом – украинские. Расстояние между берегами – не пять метров, а сотни лет. Возле деревянных цыганских хибар горят костры, на них готовят еду. Во многих домах нет и никогда не было электричества, воды и газа. На две сотни жителей – одна колонка. Когда в ней нет воды, цыганские дети пьют из лужи. Нищету, которая царит на Тельмана, сравнить можно разве что с ситуацией, в которой оказываются африканские племена во время засухи. Как и африканцам, цыганам помогают выжить гранты и гуманитарная помощь международных организаций.

«Мы уже сорок лет не можем отсюда выбраться», – жалуется 50‑летний Александр Лацко. Он – баро (в русской версии – барон), старейшина на Тельмана. Если кого‑то с его улицы заберут в милицию, кто‑то тяжело заболеет или умрёт, за помощью придут к Александру. Старейшина на Тельмана к журналистам относится подозрительно, как и большинство в его таборе. На фотокамеру здесь реагируют хорошо отработанным движением – закрывают лицо руками. По словам Лацко, на поселение приезжают посмотреть, как на зверинец. «По бумагам на наш табор уже потратили сотни тысяч долларов, только непонятно, почему мы так живём», – негодует баро. Он считает: те, кто получает гранты на реализацию гуманитарных проектов в его таборе, только наживаются на цыганском горе.

Табор Лацко переселили на окраину Ужгорода сорок лет назад. Отсюда по задумке городских властей цыгане со временем должны были переехать в городские квартиры. Но временное жильё стало постоянным местом обитания. Теперь улица Тельмана – цыганский анклав, всех, кто живёт за его пределами, тельманские называют «белыми». Городские чиновники, понятное дело, сюда не доезжают. Но и здешние к представителям власти обращаться не спешат. Из десяти цыган только трое умеют писать и читать, в лучшем случае у половины есть паспорта.

Медиатор благотворительной организации «Благо» Дарина Дани каждое утро, как доктор, совершает обход ещё одного ужгородского табора – Радванка. «Я помогаю встать на учёт по беременности, подать документы на получение паспорта, устроить детей в школу», – перечисляет она круг своих обязанностей. Дома на Радванке выглядят устроеннее, чем на Тельмана. Но и здесь есть семьи, где едят раз в день. Сбор металлолома, стекла и макулатуры с соседней свалки – основной промысел цыган, живущих в Ужгороде и на его окраинах. Из того, что находят на свалке, они строят дома.

Обычно это несколько маленьких комнат, в которых ютятся по 5–10 человек. У 40‑летней цыганки Светланы четверо детей и двое внуков – их маме Наташе всего 15 лет. То, что для украинских семей кажется недопустимым, для цыган – естественно. Петь, дышать, рожать.

«Белые» друзья

В Советском Союзе цыганам запретили кочевать в конце 50‑х. С тех пор они осели, но с конями и кибитками не прощались до недавнего времени. Пока им несколько лет назад не запретили таким способом передвигаться по городам. Когда об этом рассказывает баро Александр Лацко, в его голосе столько печали, что начинает казаться, будто все цыганские беды от того, что они не могут обходиться без кибитки и скакуна. Чем живёт остальной мир в XXI веке, ромы не знают. Они сидят у дома, лузгают семечки и на их лицах счастливые улыбки.

«Мы не цыгане. Мы – ромы, – замечает женщина из табора. – Цыган – обидное слово, значит вор». Ромы, как и афроамериканцы, считают, что «белые» им должны. Не потому, что их эксплуатировали, – просто без их помощи ромам не выжить. Когда «белый» попадает в табор, вокруг него сразу образуется кольцо из местных. Все хотят знать, чем он может помочь. Если оказывается, что ничем, интерес быстро пропадает.

«Интеграция цыган в украинское общество – такой же тяжёлый процесс, как и интеграция украинского государства в европейское сообщество. Проблема в менталитете», – говорит Фокусу Элеонора Кулчар, директор благотворительного фонда «Благо». Она считает, что бороться с нищетой в таборах имеет смысл, только если у ромов изменится сознание. Они уже не могут жить, как жили раньше, кочуя. И не знают, как выжить в современном мире. Сама Лола, так называют ромы Элеонору Кулчар, изменила свои представления о жизни восемь лет назад благодаря протестантской церкви. Она открыла благотворительный фонд: кому дрова на зиму привезёт, для кого найдёт средства на ремонт крыши, а кого просто кормит всю зиму, пока глава семейства не оправится от тяжёлой болезни.

Вместе с Элеонорой мы едем в табор Пирогово. Туда она везёт упаковки с дет­ским питанием «Нестле». На Пирогово живёт тридцать семей. «Цыганский табор – это вам не сериал «Кармелита», – предупреждает нас Кулчар. Уже на месте начинаем понимать, что имела в виду Лола. Два года назад Пирогово выгорело дотла. Назвать жильё цыган домами язык не повернётся. Шалаши, сараи и какие‑то непонятные конструкции, в которых живут люди, собраны из того, что было под руками. Крыша может быть из старых дверей, на земляной пол постелен кусок линолеума, найденный на ближайшей свалке. Вместо постели – ворох одежды, на котором спят дети. В стенах дыры. Их заделывают кирпичами из глины, её выкапывают прямо из‑под ног. Сложно поверить, что здесь можно пережить зиму. В прошлый раз Пирогово сгорело вместе с молодой семьёй, которая день и ночь топила буржуйку, чтобы согреться.

Табор уходит в веру

Цыганка Лола ходит в протестантскую церковь. Туда же приглашает всех, кому помогает. Ужгородской историк, журналист и исследователь ромов Евгения Навроцкая подтверждает, что для многих цыган протестантская вера стала спасением. «В селе Заречное благодаря протестантам весь табор перестал пить и курить, – рассказывает Навроцкая. – Сейчас у них там сплошная стройка, оделись хорошо. Оборудовали 13 колонок, теперь пьют чистую родниковую воду».

Протестанты открыли воскресные школы, в которых учат читать Библию: в одни классы часто ходят и дети, и родители. Черноглазые и белозубые цыганские дети легко переходят с ромского на украинский, русский или венгерский. «Они вообще талантливые, только ими никто не занимается», – вздыхает Роберт Йовни. Его общественная организация выиграла грант у фонда «Возрождение» на подготовку ромских детей к школе. К 1 сентября он обеспечил 28 ребят комплектами для школы: портфелями, тетрадками, пеналами. У родителей на такую роскошь денег, как правило, нет.

25‑летний Эрик Богдан живёт на Радванке. Он представитель цыганского «среднего» класса и пример того, как протестантская церковь может изменить жизнь рома. У него свой бизнес – пункт приёма металлолома и маленький магазинчик, две машины и дом, где он живёт с женой и двумя детьми. Три года назад, говорит Эрик, он пил, курил – марихуану в том числе. Зарабатывал нелегальной перевозкой сигарет через границу.

Когда мы зашли к нему в гости, Эрик готовил сценку, высмеивающую необразованных людей. Этот номер он намеревается показать на Молодёжном христианском конгрессе. «Меня в школе никто учиться не заставлял. Утром мамка будит: «Сынок, хочешь в школу?» А я не хочу и не иду. Читать научился в 15 лет. Сейчас понимаю, что образование – капитал, и своим детям я его дам», – философствует Эрик. Сам он планирует поступить в вуз. «Бог благословил меня бизнесом, благословит и образованием», – так выглядит формула успеха от Эрика. Своим долгом он считает проповедовать свой образ жизни соседям. На его компьютере установлена программа, которая помогает найти цитаты из Библии на все случаи жизни.

У 30‑летнего Мирослава Горвата на лацкане пиджака – волонтёрский значок. Он один из самых знаменитых ужгородских цыган. На канале «Тиса» Горват ведёт программу для ромов. На ближайших выборах он намерен баллотироваться в депутаты, о чём красноречиво сообщают билборды. Вместе с ним на плакате красуется кандидат в мэры Николай Жолтай, который обещает цыганским поселениям свет, воду и дороги.

«На сегодняшний день молодые цыгане – это поколение, которое владеет компьютером, они не идут к старосте, идут напрямую в госорганы», – увлёкшись, говорит Миро Горват. Немного подумав, добавляет: «Раньше в Закарпатье было 2 рома с высшим образованием, теперь 15».

Будущий политик Горват не знает, удастся ли ему даже с помощью городских программ для ромов повлиять на образ жизни сородичей. Пока же учить ромов «жить по‑новому» лучше всего получается у протестантов. Религиозные тексты легко ложатся на музыку цыганских романсов.

Анастасия Рингис, Фокус

Цыгане в Ужгороде до сих пор живут как в средневековье

В Закарпатье каждому цыгану решили дать по паспорту

Закарпатские цыгане умирают в таборах от голода и туберкулеза (ФОТО)